Право первой ночи

И как лечить травами я знала, в Вэлланде каждая девочка с десяти лет изучала и лечебные травы, и способы их применения, потому как места у нас суровые, мужчины еще суровее, а потому в запале могут и медведю в морду дать, и волка ногой пнуть, и вообще не берегут себя. И когда в деревне живешь, о том, что ненормально это, неосмотрительно, даже не думаешь, но в Эдинском коллеже я изучила такие понятия как бравада, травмы по неосторожности и переоценка личных возможностей. Увы, когда я попыталась донести свое осознание до братьев, они на меня дружно плюнули, и к ночи, а дело было зимой, приволокли домой целого медведя. Герои! До конца каникул только и делала, что меняла им повязки, стирала бинты, сушила, гладила, снова накладывала и так почти месяц! Зато в сарае у нас жил медведь, взрослый, огромный, на которого вся деревня приходила смотреть, и которого мы с мамой из жалости сначала подкармливали, действительно жаль было медведя, братья его из берлоги посреди зимы выкурили, а потом мы же с мамой его и отпустили по весне. Медведь за зиму почти ручной стал, но признавал только меня и маму, на остальных кидался готовый рвать и кусать, он был жутко свирепый, но жалость к несчастному зверю оказалась свирепее, и мы его вывели ночью, в обход собак, так чтобы не разбудить «героев». Героев и не разбудили, но когда довели черного мишку до леса, отец подошел неслышно, мне плед на плечи накинул, маме свою куртку отдал, а в руках у него был арбалет с особо тяжелой, раскрывающейся тремя остриями при попадании стрелой.
– Если еще раз… Если еще хоть один раз! – прошипел тогда отец.
Мы с мамой все сразу поняли. Даже слова поперек не сказали. Утром печальные «герои» узнали, что медведь каким-то образом порвал цепь и сбежал. Мы приунывшим братьям искренне посочувствовали, и попросили больше никогда зверей из лесу домой не приводить, как минимум волков и медведей. Братья попытались возразить, но папиного взгляда хватило, чтобы заткнулись все, мигом. А медведь, которого мы с мамой назвали Ульригом, два года спустя отца спас. Отбил у стаи пришлых оголодавших лютой зимой волков, а потом раненного папу домой приволок, отец уже без сознания был, крови потерял много. Меня тогда в деревне не было, мама рассказала и это, и то, как долго отца лечила, и травами и… наговорами.
И вот наговоры меня сейчас и интересовали. Потому что руку лорда Кондора одними травами не вылечить, я это понимала. Тут магия нужна, но ее у меня нет, как впрочем и ни у кого в Вэлланде, наши мужчины сильны и отважны, наши женщины мудры и учены, но магов у нас нет, нет и ведьм. Зато друиды имеются. И в ту зиму, когда отец едва не погиб, мама к друидам ездила. Но так просто к ним не пройдешь, и так легко не отыщешь. Нужно соблюсти три условия – ищущей должна быть исключительно женщина и мать, иным вход в тайные места был закрыт, а матери, они те, кто детей впускал в этот мир, поэтому и вход в друидские храмы отыскать могли. Второе условие – истинная нужда. У друидов бесполезно просить денег, удачи, успеха или исполнения мечты, те, кто идет к ним с такими желаниями, заплутают в трех соснах, но ни один каменный храм не найдут, потому как друиды могли помогали лишь в одном случае – когда более никто помочь не мог. И третье условие – жертва. Какая? Не знаю. Никто не знает. Каждая женщина, что приходит к друидам приносит свою жертву, и не говорит о ней. Однако от матери к дочери переходят заговоры. Большинство из них звучат как колыбельные, колыбельными и становятся, потому как безвредны заговоры, рассказанные лишь детям до пяти лет.
Почему так и от чего, я не знала совершенно, но в Эдинском колледже нас, деревенских, училось много, а потому тема друидских заговоров поднималась не раз, но столичные учителя ни поведать что-либо, ни пролить свет по поводу самих друидов не могли. Они не знали. Есть что-то, что жители городов утрачивают безвозвратно – традиции, поверья, умение ощущать ту тонкую грань мирного сосуществования с природой, которую учишься не пересекать с раннего детства. А еще четкое осознание того, что природа лечит, помогает, направляет, поддерживает… стоит только стать чуть внимательнее, и ты увидишь траву, которую едят больные волки, ягоды – которые никогда не попробует ни одна птица, потому что те ядовиты, листья, на которые ложатся олени и косули, подраненные хищниками.