С Новым Годом!

 


 С Новым Годом!

И пока все режут салаты, я… писал вам рассказ. В общем предупреждение –  не вычитано, не без грехов, написано за день и половину ночи и у меня уже слегка так голова кружится, но я от души старалась вас порадовать. И да останутся у меня силы на оливье и селедку под шубой, а еще пельмени. Так что я пошла спать пару часиков, и потом в кухонное рабство.

А вас с наступающим и… ловите подарок под елочку ?

 

Все будет хорошо

Я медленно зажгла свечу, долго держа спичку возле уже горящего фитиля. Задумчиво посмотрела на тающий, превращающийся в озерцо близ фитиля воск, затем на лепесток пламени. Мама говорила, что так поступать нельзя. Но кто слушает мам, особенно если дело касается подруг?
С болью взглянула на Тришу. Моя лучшая подруга спала на низком диване, так по-детски поджав колени к подбородку. Мокрые щеки, распухший нос, даже во сне подрагивающие губы.
Сегодня ей сделали больно. Очень больно. Так больно, как умеют делать только близкие, те кому веришь, те кого любишь. Триша любила. Любила всем своим наивным сердцем. Любила и верила… Сегодня ее любовь растоптали, ее верой воспользовались. Если бы только я знала…
Если бы…
Но она скрыла. Понимала, что я буду против, и скрыла.
Зачем?
Я вновь посмотрела на огонь горящей свечи.
Знала ли я, что поступаю неправильно? Знала.
Понимала ли, что это опасно? Понимала.
Но я хотела отомстить. Чтобы этот урод испытал все то, через что заставил пройти мою лучшую подругу. Чтобы ему тоже было больно и стыдно за самого себя. Чтобы осознал, каково это, быть втоптанным в грязь, и больше никогда, даже в кошмарном сне не повторял подобного ни с кем. А Триша… пусть счастлива будет. Пусть забудет горечь и горе, и будет счастлива, она этого достойна.
А меня не найдут. Пусть одного маминого «нельзя» я ослушалась, зато все остальные исполняла старательно.
И встряхнув ладонями капли мятно-полынного масла, я протянула раскинула руки и прошептала:
– Саварог, великий бог! Молю, просьбе моей внесли! Защити! Укрой, обереги, глаз внимательный отведи. Все запоры-замки в доме моем укрепи, и благослови дочь твою, на опасный путь вступаю!
Триша тихо простонала что-то, но ей теперь было не проснуться – искры божественного огня разошлись дымкою вокруг. Защелкали запоры на дверях и ставнях, полыхнул огонь в камине – бог ответил на просьбу мою.
«Благодарствую», – прошептала мысленно.
И посмотрела в огонь свечи.
Теперь переходим к самому сложному.
– Ярила… – прошептала я, взывая к богу, что каждый год противостоял смерти, – в ярости твоя сила. Лучами солнца согреваешь, яростью напитавшись зиму прогоняешь, слабых оберегаешь, да тех кто совесть потерял уму-разуму учишь. Внемли мне, Ярила-бог, да услышь боль мою, солнцеликий.
И я протянула ладонь, касаясь огня.
Боль обожгла мгновенно, но – терпи, ведьма, терпи.
И закрыв глаза, я отдала богу все свои воспоминания о Стейне Эмитерро. Все до капли.
Образ нахального парня со старшего факультета и сам был подобен огню – ослепительному и безжалостному. Обращал на себя внимание всех и разом, одаривал улыбками избранных, был официально помолвлен, вот только «забывал» об этом периодически да ходил по студенткам. Иногда сам, а иногда… со сворою своей. Иначе как сворой его прихвостней и не назвать!
И вдруг боль ушла.
Свеча горела теперь неравномерно, огонь зализывал нанесенные раны, а капли воска, стекающего по свече, стали кроваво-красными – бог услышал меня. Но не все так просто.
Коли капли были бы прозрачными – означало бы «Говори, ведьма».
Коли с желтизной «Понял я тебя, ведьма».
Коли черными стали бы, значит «Нет, ведьма».
Но капли красными были, они гласили – «Опасайся, ведьма».
Значит у Стейна есть покровители и не слабые. И с этими покровителями лучше не связываться.
Повернувшись, посмотрела на Тришу. Она мечтала о том, чтобы отдать себя сегодня своему первому мужчине. Она надеялась, что он станет для нее первым и единственным… А они собирались просто развлечься всей компанией. И что делать теперь? Продолжать было опасно, но жить, зная, что ничего не сделала, ничем не помогла… я не смогу. Просто не смогу.
Ритуальный острый нож, быстрый надрез на ладони и капли крови стекают прямо на огонь.
– Мара.
Но дух смерти и воскрешения не проявился.
Значит, опасность есть, но она не смертельная и к смертям не приведет.
А все остальные риски я принять готова.
И сжав ладонь, я обливаю огонь кровью, но он не гаснет.
Что ж, тогда начинаем.
И я раскрыла ладонь, медленно повернула, и начала представлять Тришу. Счастье ее, радость ее, свет в ее глазах. Чернильное перо вгрызается в порез, напитываясь кровью.
Грубая пергаментная бумага жадно впитывает слова и строки.
Мне становится легко и светло, время стремительно бежит, приближаясь к четырем утра – времени, когда чары начинают терять свои силы. Я сворачиваю лист, скрепляю пергаментом и восковой печатью. Я сожгу его в тот день, когда у Триши все наладится. Я…
Треск пламени свечи и я, резко вскинув взгляд, застываю – прямо в огне, обнаженный по пояс, стоит молодой мужчина. Его темно-синие глаза прищурены, мокрые волосы не портят, скорее подчеркивают мужественную красоту лица, на широкой груди шрам, почему-то не заживший, хотя его там быть не должно…
О, ччччерт!
***
Меня разбудил голос напевающей что-то веселое Триши. Подруга крутилась на кухне, наполняя старый покосившийся дом ароматами кофе и гренок, которые будили по сильнее песни.
Стараясь не стонать, я поднялась и села, сжав адски болевшую голову. Как с перепою. С очень сильного перепою. Когда напилась так, что не помнишь событий вчерашнего дня. Но есть одна проблема – я помнила.
Помнила Тришу, бледную, рыдающую, судорожно кутающуюся в окровавленную простынь. Помнила Стейна Эмитерро, в одних штанах стоящего в проеме двери ведущей в его спальню, и громогласно заявляющего «Хороший пирожочек, смачненький. На всех хватит». Помнила остальных парней из его шайки, плотоядно оглядывающих Триш, и отпускающих шуточки на тему, кто следующий.
– Привет, – Триш вплала в комнату, – как ты? Мы вчера с тобой явно перебрали в стремлении меня успокоить, да?
Она улыбалась, но ей было больно. Очень больно.
– Слушай, я тут подумала, – подруга поправила непослушные рыже-каштановые волосы, – может… не пойдем сегодня на пары? Отдохнем, там… или…
– Мы пойдем! – жестко ответила ей.
И Триш сникла.
Понимаю, что после вчерашнего ей страшно. А кому бы не было страшно? Но в полицию тут не пойдешь, со Стейном она легла по собственной воле, а группового изнасилования не произошло, потому что появилась я. Но все это было вчера. А вот сегодня нам идти в университет, где, по разумному размышлению, нас ждут как минимум насмешки и издевательские реплики, а как максимум Стейн с дружками не остановится, и под удар попадет уже не красавица Триш, но и серая мышка вроде меня.
Вот только вчера я несколько нарушила ход событий, так что с разумными размышлениями можно было смело отправляться лесом.
– Никогда не показывай, что тебе больно, – решительно поднимаясь, вспомнила я совет своей матери. – Ни-ког-да. Все будет хорошо, верь мне. Просто верь мне.
***
Мы быстро позавтракали. Триш больше не улыбалась и не пела. Ее план с прогулом университета не сработал, и теперь она думала.
Я думала тоже.
Триш была моей единственной подругой в универе. Яркая, веселая, немного наивная, но очень добрая – у нее самой друзей было много, но у меня лично была только Триш. Триш которая с первого дня не сторонилась неприметной бедно одетой девчонки, а села рядом и протянула конфету, со словам «Я Триша, давай дружить». Так и началась наша странная дружба. Триша как и все остальные небогатые студенты жила в университетском общежитии, а я себе подобного позволить не могла. Так что вечерами Триша дружила со всеми, но днем была рядом со мной. По-началу это раздражало, а потом… В какой-то момент, я поняла, что Триша мне друг. Наверное в тот момент, когда вся группа хотела повеселиться за мой счет, обмазав мою сумку гуталином, но Триша не дала это сделать и стояла намертво. Настолько, что когда я вернулась из ректората, в гуталине была не моя сумка, а Триша. Причем вся.
– Но… мы могли бы… хотя бы один день прогу… – начала было она.
– Нет.
И тогда Триша осторожно спросила:
– Ты расскажешь в ректорате что произошло? – ее рука дрогнула.
Ах да, я и ректор. О нашей «связи» в университете знали абсолютно все. Недоумевали, не понимали, не могли понять, что ректор вообще нашел во мне, но знали. Особенно наша деканша, так что… Вся наша группа с мордами в гуталине разгуливала месяц, и это при том, что я вообще никого ни о чем не просила. Не понадобилось.
У входа в дом раздался гудок автомобиля.
Личный водитель ректора.
– Нам пора, – поднимаясь, сказала я.
– Прямо вот так? – Триша выглянула и увидела, какой именно автомобиль приходит. – Адри, я никогда не задавала вопросов, но…
– Вот и не задавай, – попросила я.
Триш обернулась, с тревогой посмотрела на меня и не стала ничего говорить.
***
Личный водитель ректора Иоган, вежливо открыл двери для Триши. Затем обогнул автомобиль, и взявшись за дверную ручку, но не открывая ее, тихо произнес:
– Господин Тенебрис интересуется, нет ли у вас личных… пожеланий?
Значит, о случившемся с Тришей уже знают.
– Мы не боги, чтобы карать, – так же тихо ответила водителю.
Иоган склонил голову, принимая ответ, и открыл дверцу.
Когда я села, Триша молча смотрела на меня, но ни о чем не спрашивала. Она была умной девушкой, когда не влюблялась в идиотов, и очень тактичной, так что о разговоре она догадалась, но спрашивать ни о чем не стала.
***
Мы промчались по городу в стремительно отступающих предрассветных сумерках, и я безучастно смотрела на пробуждающееся селение. Кто-то живет вот так, легко и просто. Просыпается по утрам, проспав ночь без пророческих сновидений, и планируя предстоящий день, без мыслей о том, что… не бывает никаких планов. Их нет. Просто нет.
– Адри, – тихо позвала Триша, – прости меня за вчерашнее.
– Все хорошо, – быстро ответила, пристально глядя на Иогана.
Но он все равно слышал. Все слышал. Даже уши чуть увеличились и заострились – еще немного и выдаст себя, но Тенебрис простит ему даже это, ведь нет ничего важнее преданности. Это мне он ничего ровным счетом не прощает.
Впереди по дороге показалось монументальное здание университета, но водитель вдруг резко повернул, сворачивая с курса. Похоже, меня ждет пренеприятный разговор.
– Триш, – я постаралась говорить ровно, чтобы не показать своего страха, – сидишь в автомобиле, ничего не говоришь, вопросов не задаешь, на вопросы не отвечаешь.
– В смысле? – не поняла подруга.
Но на ответы времени не было.
Хотелось в сотый раз глянуть на руку, но я догадывалась что в автомобиле есть Око, а потому даже не двигалась.
Машина, противно скрипнув тормозами, въехала на территорию городского особняка Тенебрисов, но я знала, что из всего семейства здесь сейчас только ректор. И ждет он меня столь сильно, что даже ворота оставил открытыми.
Иоган миновал подъездную дорогу, лихо развернувшись, остановился перед входом и уже ожидающим меня внизу дворецким.
Дверца распахнулась… началось.
Внешне скромная студентка в старом, но чистом длинном платье чинно покинула автомобиль и направилась в дом. Но это внешне. Внутренне же я лихорадочно прятала все, что только можно спрятать. С темными не шутят. Я знала это как никто другой. А еще темные не обращаются к спящим богам, но я умею и это.
Тринадцать ступеней.
Девять шагов до мрачного окутанного мглой дверного проема.
Шаг, переступая через порог.
Он уже здесь, или мне придется идти до кабинета?
Рывок, сильная рука жестко захватывает шею, и я понимаю – здесь.
Жесткое тело прижимает к стене, и я чувствую его ярость, рядом с виском кожу обжигает его дыхание.
– В полночь тебя не было, – в отличие от тела, голос кажется отстраненным.
– Мне это известно.
Он сжимает шею так сильно, что для ответа дыхания практически нет. Но ни извинений, ни просьб о прощении не будет. Что ж, он тоже решил не жалеть.
– Мне не нравится это платье, оно слишком… откровенное. Спрячь шею.
А мне казалось, что одеваться хуже уже не возможно.
– Поняла.
– И кожу.
– Поняла.
– В полдень в мой кабинет.
– Как вам угодно.
Захват нехотя разжимается.
Ухожу не оглядываясь.
По ступеням почти слетаю.
Дворецкий вежливо открывает дверцу автомобиля, стараясь избегать меня взглядом. Что ж, как и всегда.
В машине тишина. И лишь когда мы покидаем территорию поместья, Триш тихо говорит:
– Адри, у тебя на шее красные отметины… Ты… Ты в порядке?
– Все хорошо, – ровный ответ, и я достаю из сумки черный платок, чтобы повязать его на шею.
Триш некоторое время молчит, затем тихо добавляет:
– Адри, ты знаешь, что такое абьюзивные отношения?
И впервые с начала пути, я взглянула на подругу.
«Прощай, Триша»… Прощай.
– У тебя таких не будет, – улыбнулась я. – Ты будешь счастливая. Сама счастливая на свете.
Она вздрогнула, непонимающе вглядываясь в мои светлые глаза, и прошептала:
– Адри, я не о себе. Я переживаю за тебя! Что происходит с тобой?
– Все хорошо.
Я лгу привычно, потому что… привыкла лгать. Уже привыкла.
***
Во дворе университета происходит что-то странное. Еще издали слышна музыка, кто-то усеял все вокруг лепестками роз, гул голосов становится все напряженнее.
– Думаю, вам стоит выйти здесь, Триша, – не доезжая до бедлама, произносит Иоган.
Я хватаюсь за дверцу, тоже собираясь покинуть машину, но глухой щелчок запора обрывает все мои надежды.
– Ну, хорошо, – неуверенно произносит Триш.
Она выходит из автомобиля, осторожно закрывает дверцу, и идет по дороге, стараясь не наступать на лепестки роз. Зря. Это ее праздник. Ее и для нее.
– Что происходит? – я добавляю нотки тревоги в свой голос.
– О, многое, – Иоган бросает внимательный взгляд на меня через зеркало заднего вида. – Ночью, примерно около четырех часов утра, младший Эмитерро внезапно осознал, что нашел свою истинную пару.
И я похолодела. Истинную пару? Что значит истинную пару? Не может быть!
– Нет! – выдохнула испуганно.
Ручку двери, забыв, что ее заперли. Вспомнила, что запели только эту, метнулась к другой, но Иоганн был быстрее, и щелчок замка не оставил мне шансов.
– Триш, стой! – заорала, в надежде, что она услышит.
– Здесь звукоизоляция, – ощерился Иоган. – Но все что мне требовалось, я уже выяснил, не так ли, госпожа Адриана?
Я себя выдала…
– А знаете, – продолжил личный водитель ректора, все так же издевательски ухмыляясь, – главная проблема не в том, что Эмитерро принадлежит к оборотням, а в том, что младший брат, но, при этом, наследник семьи. А знаете, почему так сложилось?
Нет… пожалуйста, только не это…
– Потому что старший сын принял сан инквизитора.
Сердце пропускает добрый десяток ударов.
– Ай-яй-яй, – Иоган насмешливо погрозил мне пальцем, – сколь неосмотрительный шаг для ведьмы…
Я перестаю дышать.
– Если вас раскроют, – продолжил язвительно размышлять Иоган, – а вас раскроют, то в игру вступит господин Тенебрис и конец вашей вольной жизни. Хорошего дня, госпожа Адриана.
И оба замка щелкнули, демонстрируя, что я совершенно и абсолютно свободна… пока свободна. Вот тебе и мудрость поговорки «Не делай добра…».
– Хорошего дня, Иоган, – я сумела это произнести.
***
Я вышла из автомобиля, чуть покачнулась, но удержалась. И осторожно ступая, чтобы не выдать своего состояния никому, направилась ко входу.
Там творилось нечто невообразимое.
Над колоннами у входа висел транспарант, гласящий: «Триша, будь моей женой». Оркестр играл свадебную мелодию, вокруг все ахали и охали, парни из свиты Эмитерро были все как один во фраках, и идеально причесаны, и даже подкрашены, но… все равно это не скрывало подбитых глаз, разбитых ртов, красных синяков. Их избили. Избили так, что я удивлена, что они вообще стоять еще могли. Но они стояли, а еще там стояла Триш. Триш, перед которой стоял на коленях Стейн Эмитерро, протягивая традиционную для людей коробочку с кольцом, и традиционную для оборотней шкатулку с кожаным браслетом.
И вспышки фотоаппаратов, и с тихим жужжанием снимающие на скарды все происходящее студенты.
Момент, который навсегда останется в памяти у всех – гордый Стейн Эмитерро умоляющий свою пару о прощении. Обещающий целовать песок, по которому она ходила, гарантирующий, что теперь будет носить ее на руках всю оставшуюся жизнь и умоляющий ее подарить ему шанс на прощение и, вообще, он как честный оборотень и все такое.
Что ж, я рассчитывала на подобное, но… не в таком же грандиозном масштабе. Это все равно, что планировать купить маленький уютный домик, а оказаться владельцем целого города. Что произошло? И как? И почему все дошло до вот этого?!
– Триша, любимая, счастье мое, смысл моей жизни, – раздался проникновенный, но с прорывающимися рычащими нотками голос Стейна, – дай мне шанс! Я умоляю тебя, всего один шанс! Я был не прав, я признаю это, но ты… ты все для меня. Ты мой мир, ты мое счастье, ты мое солнце, ты моя единственная радость, ты… смысл моей жизни. Пожалуйста, не поступай так со мной, не будь жестока.
Это я планировала, это в канве вероятностей я просчитывала. Что будет любить, что будет сожалеть, что будет каяться.
Но я не знала, что он оборотень!
Твою ж…
И тут, всех потряс тихий голос Триш:
– Такое не прощают, Стейн. Такое невозможно простить. Прощай.
И она, развернувшись, поискала взглядом меня и решительно направилась ко мне, столь же шокированной ее ответом, как и все остальные.
Триша же, подойдя ко мне, взяла под руку, и утягивая к университету, спокойно и уверенно сказала:
– Не важно, кто был первым, значение имеет лишь то, кто станет единственным. Мне очень жаль, Адри, что раньше я тебя не слушала. Зато теперь буду. Идем, первая пара скоро начнется.
И не оглядываясь на потрясенного Стейна, она увела меня в учебное здание, ни разу не обернувшись на оборотня.
А я… пару минут откровенно злорадствовала. Не знаю, удалось ли мне в полной мере показать ему, что такое прилюдное унижение, но судя по его взгляду, ему сейчас было больно. Едва ли так же больно, как Триш вчера, но все же…
Жаль только, что он оборотень. Вот тут я просчиталась основательно.
***
В университете с нас не сводили взглядов, как и всегда, но теперь центром всеобщего внимания, для разнообразия, была не я. Все смотрели на Триш. Подруга же шагала ровно, с самым невозмутимым выражением лица, и делала вид, что ничего не замечает.
Хотя не замечать становилось все сложнее.
На первой паре, в окна светили прожектора, образуя на стенах надписи вроде «Прости меня», «Люблю тебя, Триш», «Триша, будь моей женой».
На второй паре оборотень и его свора умудрились раскрасить стены цветочными узорами, которые складывались во все то же «Прости меня, Триша».
Потом наступил обед.
– Ты ведь не оставишь меня одну? – напряженно спросила Триша.
– Без девяти минут полдень, мне нужно к ректору, – уведомила, не глядя на нее.
И на окружающих, и это было просчетом.
– Идешь ублажать покровителя? – язвительно поинтересовалась Сандра Брауш.
Не ответила, как и всегда. Из всей группы только я знала, что иногда господин Тенебрис снисходил до данной девушки, и… я была ей за это очень благодарна. Но признавать факт благодарности не собиралась.
– Ты к ректору? – испуганно спросила Триша.
Тем самым невольно подтвердив предположения Сандры. В группе послышались смешки. Сандра же, получив поддержку, решила продолжить:
– Хотя, да что ты можешь? Посмотри на себя! Убогое ничтожество в платье своей бабки или даже пробабки. Единственное, что от тебя может потребоваться ректору – уборка его кабинета!
Разошлась она что-то.
Мрачно взглянув на нее, я проверила, есть ли с собой очки, потом не забыла ли пачку белых хлопковых платков, иногда требовались и они. И после, закинув сумку на плечо, заметила бледный вид Триш. Оставлять ее здесь, на растерзание фактически, мне не хотелось.
– Ладно, пошли со мной, – произнесла, и сразу обругала себя за это.
До сих пор, все знали, что к ректору я хожу одна. Какой возвращаюсь – это уже мои проблемы и проблемы их фантазий, но взяв с собой Триш, я могла сильно подставиться.
– Посидишь в приемной, пока я буду занята… ммм… ректором, – громко добавила.
У Сандры, высокой плечистой брюнетки, дернулась щека, но девчонка умолкла. А Триш, спохватившись, начала быстро собирать свои вещи.
Из просторного холла вверх вела лестница, но это для студентов и преподавателей.
А для таких как я, тут был лифт.
В огромном университетском холле проводились какие-то внеплановые работы, но что-то мне подсказывало, что проводятся они во имя Триш, и подруга думала примерно так же, поэтому посматривала на все с нескрываемым подозрением.
Лифт примчался быстро, и все же я была несколько удивлена – обычно он дожидался меня внизу.
Войдя в сверкающую кабинку, придержала дверь, чтобы вошла и Триш.
Затем прижала ладонь к сканеру, и едва моя личность была подтверждена, лифт сорвался с места.
– Знаешь, я никогда не спрашивала, – неловко начала Триша.
– И не спрашивай, – тихо посоветовала я.
И все же она спросила:
– Ты правда… с ректором?
Я посмотрела в зеркальную стенку лифта. Высокая красивая Триша, с локонами каштаново-рыжих волос до пояса, легким загаром, зелеными глазами, и большими удивительно четко обрисованными губами, по сравнению со мной была богиней. В отличие от нее я была бледной поганкой. Брюнетка, вечно сутулая, в платье, висящем максимально некрасивым образом, с белой нездорового оттенка кожей, и совершенно светлыми, почти прозрачными глазами, которые только подслеповатый поэт назвал бы голубыми.
И я промолчала бы в любое другое время, но сегодня, я впервые сказала правду:
– Да.
– Ввв… в каком смысле? – голос подруги дрогнул.
– Во всех, включая тот, о котором ты подумала, – ровно ответила я.
Триша сложила руки под внушительной грудью, и собиралась было высказаться, но…
– Наверное, после того, что ты видела вчера, я не вправе давать советы.
– Наверное, – согласилась я.
Вздохнув, Триша спросила:
– Я уже поблагодарила тебя?
– Раз двести, – подтвердила факт ее признательности.
– А я… – Триша с надеждой смотрела на меня, – я… могу помочь тебе?
И в душе что-то дрогнуло.
Но все же я сказала правду:
– Нет, Триш. Нет.
И лифт остановился.
Дальше мне полагалось пройти через приемную, бросив краткое приветствие секретарям, но сегодня все пошло не по плану – едва дверцы раскрылись, я увидела ректора. Надо же, меня решили встретить лично.
– Адриана, – холодно произнес он, протягивая мне руку.
Я с трудом сдержала дрожь, едва наши пальцы соприкоснулись. И я не могла понять, что за знаки личного внимания здесь, в присутствии Триш, мы ведь даже до кабинета не дошли.
– Безумно по тебе соскучился, – с едва читаемой издевкой добавил Тенебрис, и рывком притянул меня к себе.
Жесткий болезненный жадный поцелуй, алчный и властный, не ласкающий, а выжигающий клеймо на моих губах, на моей щеке, на моей шее. Две расстегнутые пуговицы, и поцелуи спускаются до груди.
Ловлю потрясенный взгляд Триш, и пытаюсь не показать, насколько я сама потрясена.
– Так-то лучше, – тихие слова, и ректор быстро и привычно приводит в порядок мою одежду.
Затем наклоняется, поднимает упавший во время его домогательств платок с пола, галантно повязывает его на моей шее.
– Ни слова, ни звука, и никаких эмоций. Все поняла? – вопрос, обращенный ко мне.
Молча кивнула.
Глаза Триш размером с монету каждый.
– Теперь что касается вас, мисс Тришанд Ганс.
И Тенебрис переводит взгляд умных, проницательных глаз на мою подругу, продолжая удерживать свою ладонь моей щеке, попутно поглаживая край уха.
– Вас ожидает ментальный допрос.
Я вздрогнула, и поняла, почему ректор старательно меня «успокаивает» поглаживаниями.
– Но я… я не… – испуганно начала она.
– У них ордер, – учтиво уведомил Тенебрис.
Значит сюда прибыли по букве закона. Если бы я только знала, что он оборотень… Ох, Триш.
– Следуйте за мной, – приказывает ректор.
Миллиарды вариантов проносятся в моей голове, сердце сжимается, так что не продохнуть, и все же…
– Пожалуйста… – я заставляю себя попросить.
Я пожалею об этом после, я знаю, но сейчас…
Ректор останавливается.
Высокий, худощавый и из-за того кажется что он еще выше. Элегантный, умный, жестокий. Медленно оборачивается. Левая бровь чуть приподнята, демонстрируя некоторую степень удивления, холодные черты идеального лица не выражают более никаких эмоций.
И я падаю еще ниже.
– Пожалуйста, Мор.
У него черные глаза. Иногда я не знаю что чернее – его глаза, его волосы или его душа? Впрочем, у него нет души.
– Минута, – сказано неодобрительно и меня ждет наказание.
Но я сама втянула Триш во все это, сама и виновата.
Когда-нибудь потом я приму свое наказание, но сейчас следовало действовать.
– Триш, – я схватила ее за руку, заставляя перестать гневно сверлить взглядом ректора, и смотреть на меня. – Тебя спасут эмоции. Только эмоции. В тот момент, когда он… хотел отдать тебя другим. Эти эмоции. И твоя боль, не скрывай ее. Ничего не скрывай. Я буду рядом, я…
– Адриана! – жесткий оклик от ректора.
Мне пришлось замолчать.
И тут открылась дверь и в проходе показалась массивная фигура оборотня.
– Лорд Тенебрис, мы ждем вас.
Сказано было уверенно, словно этот оборотень в своем праве, и, похоже, так оно и было.
Но ректор никогда не принимал подобного.
– Ждите, – милостиво разрешил он.
Представитель службы правопорядка остолбенел от подобного, и выдохнул:
– Но… но я… но вы…
– Продолжайте ждать. – На сей раз уже приказ. – Ждать ЗА дверью.
И оборотень закрыл дверь. Вероятно, даже не осознав, что подчинился чужому приказу.
– Адриана, – пристально глядя на меня, задумчиво произнес Тенебрис, – а ты уверена, что ничего не хочешь мне рассказать?
Практически прямое обвинение.
Что ж, лучше пусть узнает от меня.
Отпустив руку Триш, я выпрямила спину, распрямила плечи и, глядя исключительно на идеально отполированные туфли ректора, очень быстро отчиталась:
– Я была в городе. В центре. В… квартире Стейна Эмитерро.
Охнула Триш, и я, подозреваю, ее выражение лица ректора напугало до смерти. Меня бы тоже напугало, но я не смотрела. Я продолжила.
– Там, после некоторой… беседы, я подождала Триш и мы покинули помещение, затем здание, после провели ночь в моем доме.
Тишина.
И тихий вопрос:
– Мисс Ганс находилась там по своей воле?
– Да.
– А она покинула квартиру Эмитерро по своей воле?
– Да.
И вот после этого, Тенебрис тихо произнес:
– Я тебя придушу.
Вздрогнула, отчетливо зная, что это может быть вовсе не угрозой.
Помолчав, он постановил:
– Мисс Ганс, вы покинули квартиру не по своей воле. Вы не желали этого вовсе. Но вам было жаль подругу, которая… проявила явно излишнее беспокойство.
Я ссутулилась, признавая полное и разгромное поражение.
– А с тобой я позже… побеседую, – жестко гарантировал он уже мне.
Мне конец.
***
В свою приемную ректор галантно пропустил вперед Триш, мне же пришлось идти за ним следом, демонстрируя полное доминирование своего… мужчины.
Мгновенно встали оба секретаря ректора, так же поднялись с диванов и кресел явно нежданные гости. Оборотни, боевая четверка. Три боевые единицы, командир входил в их число, и один эмпат – внешне стройный, слабый, почти не похожий на оборотней, но именно он якорь, упор, база, на которую опираются в экстренном случае. А еще он был тем, кто вскрывал головы. В самом прямом смысле.
Но смотреть на них я не могла.
Опустив, взгляд я шла за ректором, и когда он жестом пригласил всех следовать за ним, лишь только тогда пропустил меня вперед. Так что в его кабинет я вошла первая. Прошла к столу и встала по левую сторону. Как и всегда.
Следом вошла Триш, ее трясло от ужаса, но девушка пыталась держаться.
Я бросила на нее всего один взгляд, пытаясь хоть как-то ободрить, и замерла, увидев того, кто входил следом за ней.
Это был оборотень. Высокий, плечистый, в темно-синем мундире, но цвет ткани мерк на фоне ярко-синих, нечеловеческих глаз.
Глаз, которые я уже видела!
И эти глаза, встретившись с моим взглядом, полыхнули синевой, из глубины глаз проступила желтизна, зрачок вертикальный, как у кошек, вдруг расширился, и инквизитор сделал вдох. Один глубокий вдох. Но так, словно он, находящийся за пятнадцать шагов от меня, словно втянул разом все мои ароматы. И черные брови нахмурились. Взгляд оборотня скользнул по моим губам, щеке, шее, спустился до груди. Он в единый миг обнаружил все прикосновения ректора на мне, и когда взглянул снова, свет в его взгляде погас.
– Что-то не так, эмисар? – угрожающе поинтересовался ректор.
И я мгновенно вспомнила о запрете смотреть в глаза мужчинам. Любым мужчинам. Но особенно оборотням.
Инквизитор прошел в кабинет, по-хозяйски осмотрел его, подошел и сел в кресло. В ближайшее ко мне кресло. Я смотрела себе под ноги, но не могла не замечать того, как сидящий в кресле мужчина, откровенно изучает меня взглядом.
Что он мог увидеть? Невзрачная бедная студентка отрабатывает телом право на свое обучение – вот и все. Не знать слухов инквизиция не могла. Следы, оставленные Тенебрисом на мне, были более чем отчетливыми для их обоняния. Так что… я надеялась, что меня пронесет.
И вдруг оборотень произнес:
– У вас очень притягательная… любовница.
В кабинете мгновенно стало холоднее, словно температура разом на десяток градусов опустилась.
– Моя возлюбленная, – очень жестко произнес ректор.
Я стояла безучастной куклой. Бесчувственной, глухой напрочь, и ни на что не реагирующей вообще. Меня нет. Я пустое место. Видите кого-то? Я нет. Только одна мысль прорывается сквозь старательное и часто практикуемое отрешение от происходящего – Что здесь происходит? Несущий смерть не назвал меня любовницей, мягко и элегантно, не превращая происходящее между нами в факт, но ставя в известность, что я занята и посягать на меня нельзя.
А мне нельзя поднять взгляд и посмотреть на инквизитора. Нельзя и все.
– Знаете, – певуче-плавным голосом, таким, что словно в омут затягивал, произнес инквизитор, – я нахожу нечто неестественное в том, что накануне ночью мой брат обрел истинную пару.
Я все так же ощущала взгляд оборотня на себе, внимательный, оценивающий, испытующий.
Остальные члены его команды рассаживались в кабинете, эмпат заготовил бумагу и ручку, остальные просто наслаждались представлением.
– Все же опознать в девушке свою пару не сразу, а спустя почти два часа после… как-то странно. Вы не находите?
Ректор прошел мимо меня, сел за стол, и сообщил:
– Не особо.
– Вот как? – вкрадчивый голос инквизитора был бы жутким, если бы не рычащие мягкие нотки, нивелирующие впечатление. – А вам известно, лорд Тенебрис, в каких случаях происходит подобное?
– Что-то мне подсказывает, что вы сейчас попытаетесь просветить меня по данному поводу, – с нескрываемым сарказмам произнес ректор.
И тут же, не позволяя оборотню продолжить, произнес:
– Мне прекрасно известно, лорд Эмитерро, что подобное может произойти, если не остывший после интимного общения с другой особой оборотень, внезапно обнаруживает свою пару.
– Я рад, что вам это известно, – с насмешкой произнес инквизитор. – В таком случае… ваша возлюбленная…
Намеки, намеки, намеки…
Я отчаянно пыталась сохранить невозмутимость и самообладание, но напрягали два момента. Первый – Тенебрис не сказал, что я его любовница, и меня это настораживало. И второе – я не поняла, что это сейчас было с интимом и парой? Инквизитор пытается намекнуть, что парой для его брата могу быть я? Ну уж нет, Стейн больше в жизни своей не посмотрит ни на кого кроме Триш!
И тут ректор очень холодно произнес:
– Эмисар Эмитерро, видимо вы не понимаете с первого раза. Что ж, в таком случае, я повторю – Адриана моя. И только моя. Вы не вправе допрашивать ее, разговаривать с ней, и даже смотреть. К слову – еще один взгляд, и я вызову вас на поединок.
Глубокий вздох, словно ректор пытается успокоиться, и Тенебрис продолжил:
– Все это так же касается вашего младшего брата. Мне плевать, если вдруг он признал в ней свою пару. Мне плевать если даже вы, вдруг опознаете в ней свою пару и пожелтеете глазами, или как там у вас, животных, это происходит.
Это было оскорблением. Прямым, жестоким, жестким и наглым. Я окаменела, услышав это, но… эмиссар пожелтел взглядом, глядя на меня. Нужно будет разобраться в том, что это значит.
– Вы заметили, – тихо сказал инквизитор, но произнесено было так, словно ему самому неприятно признавать случившееся. – Что ж, отрицать не буду – ваша любовница моя потенциальная пара. Первая в моей жизни.
– Сочувствую, – с насмешкой ответил ректор. – Но моих слов это не отменяет. А тот факт, что Адри первая приглянувшаяся вам девушка меня не разжалобит, напрасно стараетесь.
Второе оскорбление.
Да что с ним?
– Я… понял вашу позицию. – холодно произнес инквизитор. И вдруг задал неимоверный вопрос: – Сколько?
Меня пытаются перекупить?
Усмешка, скорее злая и раздраженная, чем веселая, и прорычал уже Тенебрис:
– Адриана – МОЯ. Это у вас, оборотней, принято торговаться по поводу женщин или же… – пауза, – предлагать ее своей своре на пробу.
Триш всхлипнула.
Я стояла оцепенев.
А Мор разобрался с ситуацией так, как умел только он.
– Алкоголь, эмиссар. Вы не учли алкоголь. Спиртное замедляет мыслительные процессы, и отравляет вашу вторую сущность. Именно по этой причине, вероятно, произошло запоздалое опознание своей пары. Сегодня господин Стейн все осознал и раскаивается. А тот факт, что вы вытащили все грязное белье на свет, ничуть не поможет ему вернуть расположение мисс Ганс. Ведь такое унижение забыть сложно, не так ли, Тришанд?
Триш кивнула. По ее щекам текли слезы, и она уже не могла сдержать их.
И тут инквизитор произнес:
– Существует еще и третья вероятность – ведьма.
Я спокойна, я спокойна, я очень спокойна.
– О да, вы всегда переоценивали эту категорию владеющих силой. Что ж, удачи в поисках. Вам все еще требуется мисс Ганс для допроса, или вы уже готовы начать обнюхивать все подворотни в поисках ведьмы?
Третье чудовищное оскорбление. Оборотень застыл в кресле.
– Мы проведем допрос, – тут же решил эмпат.
Эмиссар молча кивнул, позволяя.
Следующий час я слушала сбивчивый рассказ Триш о вчерашних событиях. Эмпат инквизиции вытаскивал из девушки все данные, все эмоции, все сведения, и Триш, находясь под гипнозом, выкладывала все как есть. И перед присутствующими складывалась удивительно однозначная картина – светлая чистая душей и телом девушка безнадежно влюбилась в повесу Стейна Эмитерро. Мечтала и грезила о нем и только о нем и бескорыстно готова была стать для него всем миром. Триш была той, кто хотел любимого, а не его денег и как эмпат не пытался добыть корыстный мотив, у него не выходило, хотя… вопрос денег был не чужд девушке. Но сейчас, на допросе, она даже не упоминала о них. И я в какой-то момент поняла почему – Мор умело манипулировал, осторожно и незаметно управляя допросом.
Заметив мой взгляд, протянул руку, и едва я подошла, усадил к себе на колени. Его пальцы нетерпеливо коснулись моего запястья, чуть-чуть пододвинули ткань вверх, и нехотя отпустили – при посторонних и мое нынешнее место нахождения было слишком.
А история обретала свой апофеоз и завершение. Приглашение Стейна, радость Триш… ее неприятная мысль, что я бы не одобрила, но эту мысль обрубает ректор. Сбивчивые слова о первой близости, последующее чудовищное поведение оборотня…
К концу дачи показаний трое из четверки были абсолютно на стороне Триш и признавали произошедшее последствием алкоголя и в целом неблаговидного поведения младшего Эмитерро.
Все кроме инквизитора.
Несколько минут после завершения, он молчал. Затем резко поднялся и молча вышел.
Эмпат совал Триш салфетки, какие-то конфеты, убеждал, что Стейн идиот и ему сильно повезло, что у Триш есть такая подруга как я. После все покинули кабинет ректора с поклонами и полагающимися фразами.
После, повинуясь кивку ректора нас оставила и Триш.
И лишь тогда Мор проявил свою истинную суть – взмах рукой, и на двери материализуются три массивных засова, и задвигаются с жутким лязгом. Окно зарастает тьмой, так что не сразу поймешь – это не просто темнота, это черный магический плющ, не пропускающий ни запахов, ни звуков, ни света… ни вообще ничего.
И почти сразу свечи вспыхивают алыми огнями…
– Итак, – пальцы медленно расстегивают пуговицы на платье, – ты, моя дорогая, вчера изволила… использовать свою силу.
Рывок и пуговицы обрываются, обнажая меня по пояс. Наказание началось.
Я привычно абстрагируюсь, стараясь думать о том, что это только тело и оно принадлежит Приносящему смерть целиком и полностью, но почему-то именно сегодня, принятие истины дается особенно тяжело. Покровительство сильнейших это всегда непросто, но так уж устроен мир, и мне пора это принять. Давно пора.
Безапелляционный треск порванного белья. Холодные пальцы касаются груди сначала осторожно, затем властно и жестоко. Сегодня я просила дважды, а значит… треск окончательно разорванного белья и вторую грудь согревает дыхание.
Никогда не думала, что бывает так страшно. И так гадко на душе. И так мерзко, от осознания собственного бессилия.
Вчера я была почти счастлива, сумев уберечь Триш от подобной участи, но меня не спасет никто… и хоть вой.
И вдруг внезапно, отрезанный от нас темной магией мир содрогнулся.
Мор замер, все так же держа губами навершие груди и в то же время пристально глядя на дверь.
Второй удар, засовы задрожали.
– Как не вовремя, – наконец прекратив терзать меня, произносит Мор.
В это мгновение он безумно красив. Он всегда меняется, когда прикасается ко мне, но сегодня это особенно заметно.
Третий удар в дверь.
– Смерррртник! – прошипел Несущий смерть.
И стремительно поднялся.
– В мой личный кабинет, быстро, – приказывает мне, не глядя.
Подхватываю со стола свой платок, торопливо ухожу, закрываю за собой дверь. Почему-то сегодня хочется оставить дверь чуть приоткрытой, чтобы узнать, кто там, кто настолько силен, что сминает заклинания Мора, но Несущий за подобное может и убить. И не меня.
Захлопнув дверь, несколько минут стою, прижавшись лбом к черной стали. Из кабинета ректора не доносится ни звука, но я предпочитаю стоять здесь, не поворачиваясь. Потому что за моей спиной мрачная спальня. Кровать Мор установил специально для меня. Мне даже позволено было выбрать, какой дизайн балдахина я хочу. Но так как я не хотела никакого, то он выбрал сам.
Так что теперь у меня в университете всегда есть… кровать.
И все же я отступаю от двери, медленно прохожусь по комнате и сажусь за стол. Стопка нераспечатанных писем ждет меня здесь всегда, вместе с кроватью.
Достав стопку платков, я ставлю их с левой стороны. Затем достаю ритуальный нож. Он удобный, маленький, острый и выглядит как нож для бумаги – никто ничего не заподозрит, даже если коснется его. А дальше все как и всегда – вскрытое письмо, взгляд на фотографию, четкая инструкция по воздействию.
Лицо, человек, слова…
Я очередная темная ведьма на службе у очень темных сил. Я служу своему покровителю. Как и та, кто была до меня. Я бы уже заняла место своей предшественницы, но сейчас леди Тенебрис носит ребенка, и это продлило ее жизнь. Точнее я продлила ее жизнь, но даже под пытками никогда не признаю этого. А Несущий смерть… Мору очень быстро понадобилась темная ведьма и он взял меня, толком не проверив. Ведь работа не ждет, а беременная ведьма не способна влиять. И я надеялась, что беременность его супруги переведет наши отношения в плоскость исключительно рабочих… но надеждам не суждено было сбыться. Он не мог привести меня в свой дом, но он «поставил кровать» здесь. Как неизбежность в наших отношениях.
Неизбежность по его мнению.
Для темного все было привычной рутиной – он, ректор крупнейшего столичного университета, влюблялся в студентку, женился на ней, и жил не долго и не счастливо. Хотя кто знает, некоторым даже нравилось. А после леди Тенебрис умирала от какой-нибудь болезни или несчастного случая, а ректор… Ректор обретал успокоение в объятиях очередной студентки, влюблялся в нее, женился на ней и жил… Не долго и не счастливо.
Так все выглядело в глазах общественности.
Но у этой сказки имелась оборотная сторона.
Студентки действительно штука крайне привлекательная, юные, доступные, доверчивые… И ректор не отказывал себе в развлечениях, но его выбор той, что станет ближе, происходил вовсе не здесь. На темной стороне лорд Тенебрис имел в своем распоряжении каталог с теми, кто отвечал его требованиям и запросам. И выбор всегда проходил основательный, с изучением кандидаток, их личностей, их возможностей, их спектра силы. Но был и минус – пришедшим с темной стороны требовалось несколько месяцев для адаптации, а я к моменту «выбора» уже несколько лет жила здесь. В старом заброшенном домике на окраине, с доброй подслеповатой бабушкой, и круглым сиротством в летописи моих дней. Скромная сирота со слабым темным даром, что может быть невиннее? Именно так и подумал лорд Тенебрис, подписывая контракт.
В ту же ночь он постучался в мою дверь, и стал моим «утешением» после официальной смерти бабушки. Бабушка смылась за пару часов до прихода Мора, у нее всегда было чутье на неприятности, а так… мы даже на ее похоронах вместе стояли.
Но мы играли не так и не с тем. Тенебрис взял меня не как мы планировали, на замену, все вышло хуже – он заинтересовался мной. И не только как ведьмой. Иоган пущенный по следу, очень быстро выяснил, что бабушка покинула этот мир на четвертый день после своих похорон. Он проследил ее даже на Темной стороне и заговор против Смертоносного был раскрыт почти моментально. Мама, бабушка и отчим оказались в застенках Темного Двора, с остальными участниками заговора.
Для меня тоже была подготовлена камера, но Мор решил иначе…
По его воле я так и осталась будущей леди Тенебрис.
А по моей воле, я на положении «будущей» пробуду еще долго, потому что о беременности леди позаботилась вовсе не бабушка, как все полагали, а я.
Дверь открылась, вошел Мор.
Постоял за моей спиной, сорвав с шеи платок и лаская пальцами завитки волос.
– Завершай на нем, – приказал темный, – и отправляйся домой. Сегодня ты соберешь свои вещи и переедешь ко мне.
Я замерла.
– И оставь свое плебейское «но ты же еще женат», при себе! – Смертоносный был раздражен и зол. – Иоган ждет тебя возле лифта. Поторопись.
Движение рукой и все непрочитанные письма сгорают без остатка. Как, впрочем, и обработанные. Но меня это не поторопило вовсе.
– Миледи вскоре должна родить, – произнесла нервно.
– Устрою ей кесарево внепланово, если ты и дальше будешь испытывать мое терпение.
Черт.
Мне было известно, что я дорога Мору, но неужели дороже его собственного ребенка?
– Так нельзя… – голос дрогнул. – Тебе нужен наследник и не на темной стороне.
Наклонившись к моему уху, Смертоносный прошипел:
– Девочка. Ты родишь мне девочку. Маленькую, славную принцессу, с носиком как у тебя, и столь же упрямую. Я буду обожать и баловать ее. И буду счастлив впервые, за последние три сотни лет, Адриана.
Дочь лорда Хранящего, организовавшего заговор против Несущего смерть, казнили на глазах отца… Смерть дочерей ранит сильнее.
– Поняла, мой лорд.
Я поднялась, радуясь возможности увильнуть от его прикосновений и вышла в основной кабинет. Здесь на удивление тоже многое горело. Документы, какие-то книги, личные дела.
– Возможно, тебе придется покинуть реальный мир на время, – задумчиво произнес Мор, выйдя следом.
– Есть вероятность вашего раскрытия? – с тревогой спросила я.
– Нет, – Смертоностный отрицательно мотнул головой, – у них ни шанса на это. Но мне не понравилось, как эмиссар смотрел на тебя. Оччень не понравилось. Возможно, ты временно покинешь реальность и поживешь на темной стороне.
Сердце сжалось, не веря в столь чудесную перспективу. Я смогу увидеть маму? И бабушку? И отчима?
– Не надейся.
Вслух я ничего не произносила, но Мор порой читал меня как открытую книгу.
– И на темной стороне, и на светлой и уж тем более в реальности – ты будешь моей. Смирись уже с этим.
Роль смиренной овечки была явно не для меня, но… в прошлое наше противостояние Мор с легкостью сделал из меня жертвенного барашка, так что… придется смириться, не жертвуя при этом никем больше.
– Если ситуация не изменится, я отправлю тебя в Дарген, мое официальное имение. И отправишься ты туда с официальным статусом. Я устал ждать, Адриана.
Он. Устал. Ждать.
Он, он, он… всегда он.
Одиозная, бесконечная безысходность – это все он. Но бежать мне было некуда. Прошлый раз мой побег закончился в темном мире, в темной камере, где из удобств были только решетки и каменный пол. Я ночь продрожала на полу, слыша стоны и крики других заключенных, видя спины огромных крыс, пробегающих в свете факела… А к утру пришел Мор. Прошел ко мне, мягко ступая в кожаных сапогах, присел перед моим лицом и издевательски поинтересовался «Набегалась?». Мор стал неизбежностью. Такой же как смерть, которую он нес другим.
– Ты словно не слышишь меня, – Мор подошел, коснулся пальцами подбородка, заставляя поднять голову. И склонившись к моим губам, тихо произнес: – Сегодня, Адриана, это произойдет сегодня.
И повысив голос:
– Иоган!
Я сжала порванное платье у шеи, Мор накинул мне на плечи платок, водитель подхватил сумку. Вот и все.
Спускаясь на лифте, я думала о том, что за счастье всегда нужно платить. Еще вчера я надеялась на еще как минимум два месяца относительной свободы. Я искала выход. Я работала с письмами Мора, но на тех, кто был причастен к Темному миру, оказывала особое влияние. Совсем немного, осторожно, чуть-чуть… но я шла к своей цели. И городская библиотека была одним из шагов к победе, но все было сметено удушающей тревогой. Я помнила, как забыв в библиотеке сумку, бросилась к Триш. Как вломилась в квартиру Стейна, как била по эмоциям парней и, к счастью, не магией. Мне повезло, у Стейна была тайна – отношения с сестрой одного из своих друзей, и я знала об этом. А брат той девушки не знал. Так что мы с Триш сваливали оттуда под грохот начавшейся драки, потому что фраза: «На месте Триш когда-то была твоя сестра» стала убийственной для «дружбы настоящих мужиков». И Стейну пришлось оправдываться, в чем он не особо преуспел.
И я отстояла Триш. Сегодня ей никто уже не припомнит той чудовищной сцены и факта интима со Стейном, вектор обсуждений резко сменился и я… я была этому рада. Была бы моя воля, я бы просто остановила ее, когда она отправилась к этому мажору, оказавшемуся оборотнем. Но я не жалела, что смогла уберечь ее хотя бы от всего остального. Только вот за это платить тоже мне. И за то, что ворвалась в квартиру с пьяными парнями, которые и изнасиловать могли запросто, причем не только Триш, но и меня за компанию.
А вот чему я не была рада, так это вниманию инквизитора, и последовавшим за этим проблемам уже для меня. Я не хотела на Темную сторону в качестве официальной собственности Несущего смерть. Это здесь, слово любовница всего лишь слово, а в Темном мире это статус. Статус с весьма ограниченными правами и свободами. А еще с атрибутами – клеймом и ошейником. О, мое неизбежное будущее становилось все более «радужным».
Лифт остановился, дверцы раскрылись.
Иоган вышел и остановился, дожидаясь меня. А я стояла, не в силах сделать шаг.
– Тебе еще повезло, – бросил язвительно водитель, – стоишь здесь и греешь ему постель, а могла бы греть крыс в подземелье и орать на пытках, в качестве развлечения, причем даже не твоего.
Я знала об этом.
Вечные тюрьмы на Темной стороне были порождением Мора, его идеей, его планом, и его триумфом. Так что я могла бы подумать, что мне повезло, но… сложно жить с тем, кто обрек твоих родных на вечные муки.
– О себе подумай, – выходя из лифта, зло прошептала я, – а еще о том, что будет с ТВОИМ ребенком.
Иоган застыл.
Затем рвано и дергано пошел за мной, и нервно спросил, едва вышли из университета:
– Что тебе известно?
– Все, – я не стала останавливаться и продолжила спускаться по ступеням.
Здесь везде все так же витал аромат цветов, рабочие пытались снять транспарант с главного входа, а возле одной из колонн меня ждала Триш.
Она была не одна. И едва я увидела кольцо на ее пальце, сразу поняла с кем.
– Адри, – Триш оттеснила Иогана, – Адри, как ты?
– Все хорошо, – ровно ответила.
Триш нервничала, хотела что-то сказать, смущенно прятала кольцо, хотя, что ж тут прятать – она согласилась, это был ее выбор.
– Стейн очень благодарен тебе, – торопливо начала она. – За то, что не позволила ему совершить самую чудовищную ошибку в его жизни. Я… Он… Я пока не решила на счет свадьбы, посмотрим на его поведение, вдруг он… на кого-нибудь еще посмотрит.
Не посмотрит. Я это точно знала, но сказать не могла.
– Все будет хорошо, – улыбнулась, искренне радуясь за подругу.
Не знаю как у Стейна, а у Триш точно все будет хорошо, и дальше ей решать, захочет ли она быть с тем, кто теперь за один взгляд на нее других мужиков будет убить готов, или кого-нибудь иного выберет. Стейн будет привязан к ней в любом случае, и никогда вреда ей не причинит – а это главное.
И тут из-за колонны выглянул Стейн. На его лице красовался внушительный синяк, но я готова была поклясться – утром его не было. Врезали ему недавно и так сильно, как человек не смог бы. Чувствую, старший брат по-братски поучил жизни.
Но благодарности в глазах Стейна ко мне никакой не обнаружилось, только потрясение.
Невольно поднесла руку к переносице и вспомнила – очки! Я же магией занималась, глаза сейчас черные как ночь.
– Береги себя, Триш, – торопливо забирая сумку у Иогана и напяливая очки, сказала ей.
От резких движений упала на ступени еще одна пуговка, и покатилась вниз, подпрыгивая на каждой ступени.
– Мне пора, – как и все проследив за пуговкой, сказала подруге.
И вскинув руку на прощание, поспешила вниз.
Иоган усадил в автомобиль. Тактично не заметил порванного платья, и еще одной потерявшейся пуговицы.
***
Сорок минут молчания в автомобиле. В какой миг Несущий смерть решит использовать Око никто из нас не знал, а потому мы молчали оба.
Я перебирая варианты побега и не находя ни единого, и водитель, внезапно обнаруживший что его тайну знает не он один. Я ловила иногда его задумчивые взгляды в зеркале заднего вида. Иоган явно размышлял, как бы от меня избавиться так, чтобы не заподозрили и кто еще знает о его тайне, кроме меня.
– Ты переезжаешь, шеф сказал, – произнес, уже подъезжая к окраине он.
– Да, – краткий ответ.
И на этом все.
Иоган подогнал машину к моим воротам, старым, деревянным и покосившимся настолько, что я ими не пользовалась, предпочитая ходить через калитку. В городе у меня был еще один дом, подарок Мора, но жить в нем я в свое время отказалась. Сейчас согласилась бы, но… поздно.
Иогану было запрещено входить внутрь дома, поэтому он остановился в проходе, кинул сумку, позабытую мной в машине, оглядел убранство и глухо спросил:
– Что будет с его женой?
Про своего ребенка он не стал спрашивать. В Темном мире ребенок неотделим от матери, это порождает свои условности.
– Ты знаешь ответ.
Пройдя в дом, я не выдержала и села на край дивана. Сейчас выгоню Иогана, затем вымоюсь, тщательно и маниакально, как и всегда, а после… Мне придется начать собирать вещи, если я хочу забрать с собой что-то еще, кроме ритуального ножа.
Медленно стянула с плеч платок, вытащив шпильки, распустила волосы, встряхнув головой, чтобы избавиться хотя бы от части серой пудры – она была хорошим подспорьем. И досталась от бабушки. Только досталась видимо не той. Или я оказалась не такой, как следовало бы… Когда-то, после того как все случилось, я надеялась уговорить Мора, упросить его пощадить маму и бабушку, но тщетно… все тщетно. Заговор, попытка переиграть Несущего смерть, попытка обмануть судьбу… Безнадежно. Бессмысленно. Беспросветно.
– Иоган, закрой дверь и подожди снаружи, – приказала, глядя на свои бледные ладони.
Руки, способные управлять судьбами, оказались слишком слабы, чтобы изменить хоть что-то в жизни моих близких.
Дверь захлопнулась и я, наконец, осталась одна.
Со стоном откинувшись на спинку дивана, я вытерла слезы и прошептала:
– Все хорошо. Все будет хорошо. Я справлюсь.
И вдруг лавиной с горы, шаровой молнией от которой встают дыбом все волоски, в доме раздалось:
– Не похоже, что сейчас все хорошо. И не уверен, что вы справитесь. Но все будет хорошо, это я тебе обещаю.
Инквизитор!
Резко вскочив, я чуть не рухнула обратно – много сил ушло вчера на ритуал со свечой, и все же я устояла. Но уже с первого шага инквизитора поняла, что лучше бы осталась сидеть. Оборотень надвигался неотвратимо. Широкоплечий, массивный и в то же время удивительно гармоничный, естественный, правильный. Я помнила его мышцы без оков мундира, но и в одежде эмиссар выглядел впечатляюще. Сильные широкие ладони, загорелое лицо, темный взгляд синих, словно бархатных глаз, обманчивый вертикальный зрачок и широкая белоснежная хищная улыбка на губах.
Улыбка, от которой подкосились ноги.
Я рухнула на диван, вцепившись пальцами в обшивку, и не могла понять, что со мной. Да, это инквизитор. Да, он оборотень. Да, он эмиссар, служитель закона, а я преступница, и место мне, по законам этого мира, на костре.
И я здраво оценивала все это, но… продолжала зачарованно смотреть в синие бархатные глаза, цвета фиалок, и чувствовала, как все быстрее бьется сердце.
– Шикарная реакция, – промурлыкал инквизитор, медленно опускаясь на колени передо мной.
Медленно и вкрадчиво, так тигр крадется в ночи, осторожно, но неотвратимо.
– Расскажу тебе кое-что, – он коснулся моих ног, и удержал колени, когда резко придвинулся, а я инстинктивно попыталась защититься. – Нет, не это, – улыбка становится чуть коварнее, – но мы до этого дойдем.
Серьезно? Да ладно! Быть того не может!
Но происходило.
Очень осторожно, словно боялся спугнуть, инквизитор коснулся моей ноги, пальцы скользнули ниже, подхватили туфельку и аккуратно сняли. Пальцы второй руки проделали то же самое с моей второй ногой.
– Потрясающе пахнешь, – продолжил оборотень, не отрывая взгляда от моих глаз.
Гипнотизируя, завораживая, зачаровывая меня своим взглядом, а я… я вдруг поняла, что не могу отвернуться, не могу противостоять, ничего не могу…
– Тихо-тихо, без паники, – предупредил инквизитор, захватывая мои руки в плен своих больших теплых ладоней. – В целом, я вообще-то планировал просто поговорить, – сообщил он, все так же пригвождая меня взглядом. – Сначала поговорить, а уже после… все вот это.
И сжав мои ладони одной своей, он мягко начал поднимать подол моей юбки, ввергая меня практически в нервный смех.
– Интересная реакция, на прелюдию. У тебя всегда так, Адри?
– О нет, впервые, – с трудом сдержав подступающее рыдание, с трудом, но все же ответила я. – Видите ли, с лордом Тенебрисом не посмеешься.
Улыбка оборотня, мягкая и искушающая, погасла.
Я сочла это знаком того, что к нему, наконец, вернулась способность мыслить, и уже бес шуток, совершенно серьезно предупредила:
– На вашем месте, я бы убрала сейчас руки и все остальные части тела, иначе, боюсь, вам скоро тоже будет не до шуток.
Бархатный взгляд потемнел, словно на темно-синие бархатные фиалки набежала туча, имя которой – суровая реальность.
А затем инквизитор тихо произнес:
– Ведьма.
Я вздрогнула.
Оборотень же добавил к чудовищному обвинению еще более тихое:
– Темная ведьма.
Если меня сожгут, Тенебрис озвереет.
А потому я решила выдвинуть свой главный козырь. И подавшись к оборотню, который уже был ближе некуда, выдохнула ему в лицо:
– Доказательства есть?
Инквизитор мягко улыбнулся, с такой всепоглощающей нежностью глядя на меня, что я отшатнулась и попыталась высвободить руки. Отшатнуться мне разрешили, освободить руки – нет.
– Я обещал тебе кое-что рассказать, Адриана, – мягким низким голосом, произнес инквизитор.- Одну очень занятную историю, она тебе… понравится.
И он продолжил присобирать ткань складками, поднимая мою юбку все выше и выше.
– Прекратите! – разъяренно потребовала я.
– Мог бы, – признал оборотень, и тут же нагло усмехнувшись, добавил, – но не хочу.
И резко дернув, порвал юбку, придержав ее таким образом, чтобы мне не было больно. И когда пальцы заскользили по коленям и вверх, до самого края чулок, инквизитор продолжил… рассказ.
– Однажды я загадал желание, – он грустно улыбнулся мне, – неисполнимое. Моя жизнь в тот момент была… на грани. Я не хотел жить и не видел смысла в своем существовании, но брат… Мой непутевый младший брат был не способен принять наследование, и мне пришлось жить. Жить вырывая из себя каждый день этой жизни с кровью и болью, но нужно было держаться, даже зная, что впереди безысходность. И я ждал смерти, как иные ждут исполнения мечты. Но пара… У истинных оборотней рано или поздно появляется пара. Я не хотел этого, не желал обременять еще кого-нибудь своей жизнью. И тогда, обратившись к ведьмам, я загадал себе свою пару.
Он подался ко мне, коснулся губами кончика носа, и сдув прядь волос с моего лица, прошептал:
– Волосы не темные, но и не светлые…
В свете солнца переливалась оседая светлая пудра с моих темных волос.
– Глаза не светлые, но и не темные.
А я точно знала, что сейчас почерневшие после магии глаза медленно возвращают цвет.
– Не от мира сего… – улыбнулся и добавил: – Адриана переводится как темная, не так ли? Ты из темного мира, девочка моя.
Затем помрачнел и продолжил:
– Со следующим пунктом я сглупил – «Не своя и не чужая». Это было глупо, я признаю.
Он взглянул мне в глаза, улыбнулся и протянул:
– А вот с «Семье моей навредить может, но не станет» – в самую точку, тут я молодец и герой. Ведь иначе… я мог никогда не встретить тебя, Адри.
Он знает! Я дышать перестала, от осознания того, о чем предупреждали забытые боги! Вот она опасность и вот он покровитель!
– Понимаешь о чем я, не так ли? – с усмешкой спросил оборотень.
Ответа он не ждал, он его и так знал уже.
– Знаешь, – пальцы легко коснулись обнаженной кожи на бедре, – думал, найду и придушу, когда Стейн своей парой никому не известную девчонку объявил, ведь я точно знал, что без магии тут не обошлось, но рассказ Триши заставил в корне пересмотреть ситуацию. Я знаю, что ты сделала, но вмешиваться не буду – брат виноват сам, пусть и разгребает тоже сам. И я… благодарен тебе за милосердие, ведь отомстить ты могла, но не стала. Почему так?
Я промолчала, тяжело дыша, и боясь его новых слов. Каждого из его новых слов.
– Темная ведьма, но к светлым богам обращается, – произнес инквизитор.
Похолодев изнутри, я чуть не взвыла. Если со всем, что он ранее сказал, можно было бы справиться, то служение светлым богам мне Мор не простит. Никто не простит.
– Напомню – доказательств у меня нет, – успокаивающе напомнил оборотень.
Я выдохнула, не скрыв облегчения.
– Страшно? – по-доброму поинтересовался он.
– Безумно, – абсолютно честно призналась я.
– Не бойся, – добрая улыбка становится чуть лукавой, – я с тобой. И отныне я всегда буду с тобой.
Не надо…
Но инквизитор спокойно и решительно смотрит в мои глаза, чтобы тихо прошептать:
– До вчерашней ночи я ждал смерти, но увидев тебя, осознал, что так и не жил.
Помолчал и спросил:
– А ты?
Хороший вопрос, только горький очень.
– Нет, не жила, – прошептала, как и он.
– Исправим? – едва слышное предложение.
Я грустно улыбнулась, по щекам потекли слезы.
– Этого не исправишь, инквизитор, – слова горечью оседали на губах.
– Дай мне шанс, ведьма, – он смотрел мне в глаза, решительно и с решимостью. – Дай мне шанс. Всего один, я не прошу о многом. Просто кивни.
За дверью послышался какой-то шум, потом вскрик и ругань.
– Иоган! – поняла я.
– Спит, там возле ступенек. Проснулся, видимо, но сейчас снова на боковую отправится. Адри, смотри на меня, пожалуйста. Только на меня. Мне нужно твое согласие.
Оглядев оборотня, я обнаружила, что руки мои все еще держат, бедро так же гладят, и я не совсем понимала, как при таком раскладе, он еще может спрашивать моего согласия.
– А что будет без моего согласия? – спросила возмущенно.
Пожав могучими плечами, инквизитор беззаботно ответил:
– То же самое, просто не так быстро.
И посмотрел на меня большими синими глазами. Так невинно, что даже младенец бы не поверил.
– Тормози, инквизитор! – холодно потребовала, пытаясь вырваться.
– Не могу, ведьма, – почти с сожалением ответил он. – Не могу. Ко всему прочему я все равно буду вынужден поранить тебя, но без твоего согласия это варварство. Поэтому просто кивни, будь хорошей девочкой, а с остальным я разберусь сам.
Забавно.
Когда меня втягивали в заговор – никто ничего не спрашивал, мое согласие было чем-то само собой разумеющимся.
Когда Смерть несущий раскрыл заговор, и принял решение оставить меня себе – он моего согласия тоже не спрашивал. Оно его не интересовало.
И вот впервые в жизни мне задают вопрос о том, согласна ли я. И, если честно, я все так же против, но почему-то вместо того, чтобы сказать «нет» я говорю «да».
Осторожный, неуверенный кивок и оборотень радостно улыбнулся, глядя на меня так, словно я подарила ему жизнь. А я… я просто пустоголовая идиотка, не догадалась зачем ему нужно мое согласие.
– Спасибо, любимая, – с нежностью произнес инквизитор.
И резко потянув меня на себя, опрокинул, чтобы почти сразу, и не пальцами, а клыками, вцепиться в мою ногу у самого ее окончания, прямо рядом с… тем самым, так чтобы тот, кто увидел место там, мог не промахнувшись полюбоваться и на шрамы от укуса!
И укус становился все сильнее и сильнее!
Но теряя сознание от болти, все же умудрилась спросить:
– Что ты творишь?
– Организовываю себе поединок с лордом Тенебрисом. – он лизнул рану, им же нанесенную, и добавил: – Я бы предложил тебе билеты в первых местах, но так как ты милостиво согласилась стать моей, избавлю от кровавого зрелища. Не дергайся, сейчас остановлю кровь.
Жизнь потрясающая штука – лежу, потолком любуюсь, который покрасить бы давно надо было бы. А совершенно охреневший эмиссар осторожно облизывает следы от укуса возле самого интимного места.
Но в следующий момент, словно мне всего случившегося было мало, обнаружилось, что интересуют оборотня не только раны.
– Там… все целое, – напряженно произнесла я, ощутив, что там явно все уже далеко от невинных попыток остановить кровь и вообще от целительских целей.
– Я заметил, – очень серьезно произнес оборотень. – Адри, посмотри на меня.
Я приподнялась и посмотрела. Картина маслом – инквизитор изучает белье темной ведьмы непосредственно в момент ношения ведьмой этого белья.
– Что там? – поинтересовалась проникновенно. – Узор не устраивает? Цвет не тот?
– Запах, – умудрился смутить меня оборотень.
И удержав меня в попытке сдвинуть ноги, задумчиво произнес:
– Вот почему он не назвал тебя своей любовницей. Мой эмпат ощутил бы ложь.
А я ощутила ужас.
«Сегодня, Адриана, это произойдет сегодня»…
И я внезапно поняла, что не хочу этого. И не хочу, чтобы это происходило. И особенно, я не хочу этого с Мором. С кем угодно, только не с ним!
– Ты дрожишь, – напряженно заметил оборотень. – И это страх. Сегодня что-то должно было произойти?
Я резко села. Кровь осталась на обивке дивана, ее было немного, а у меня на бедре остался россыпью знаков укус.
– Было больно, мне жаль, – произнес инквизитор.
Мне тоже.
– Что дальше? – предприняв еще одну попытку вырваться, воинственно спросила я.
– Да все просто, – отпуская мои руки и поднимаясь, сообщил эмиссар, – я тебя похищаю. И брат может хоть на луну выть, но сначала поженимся мы, это первоочередная задача, а уже после может и он.
И оглядев мое жилище, инквизитор, безмятежно поинтересовался:
– Здесь есть что-нибудь, что ты хотела бы забрать с собой?
– Все! – выпалила, сжимая края порванного платья, и одновременно понимая, что это уже особо не поможет.
– Все так все, – оборотень не спорил. – Парни, заходим!
Дверь распахнулась.
Снимая китель, инквизитор продолжил:
– Ничего не ломаем, не теряем, не оставляем. Брать все. Абсолютно все.
У меня нет слов.
У него тоже закончились.
Наклонившись, оборотень резко поднял меня, укутал в свой мундир, подхватил на руки и свалил из моего дома, шокировав окончательно. Потому что жизнь у меня была, конечно, насыщенная, но еще никогда меня не похищали.
И я…
– Это похищение! – возмутилась я.
– Ага, – вообще не стал спорить оборотень.
Шок стал еще больше.
***
Но я молчала, пока меня несли в автомобиль.
Молчала, когда ехали.
Молчала даже в тот момент, когда инквизитор резко свернул в густой лес.
Но когда, неся меня в огромный и кажущийся нежилым дом, эмиссар произнес: «Извини, пока поживешь в моей спальне, остальную часть дома еще не успели подготовить», я все же спросила:
– И когда ты приказал готовить дом?
– Утром, как только прибыл, – ответил инквизитор, с нежностью взглянув на меня.
Дверь перед нами открыли.
Я же все понять не могла.
– И ты уже утром знал, что я соглашусь?
Мужик остановился у лестницы. Посмотрел на меня немного виновато, вздохнул и признался:
– На случай твоего несогласия, комната была подготовлена в доме моих родителей. В подвале. Звукоизолированная.
– Нет слов! – но я произнесла это вслух.
– Извини, но насилие не мой метод, – сообщил оборотень, поднимаясь по ступеням. – Я собирался дать тебе время на размышления, два месяца – ровно столько требуется для того, чтобы освободиться от влияния темных. А дальше решение оставалось бы за тобой в любом случае – я оборотень, а не насильник. Но уже в кабинете ректора я понял, что здесь что-то не так. Возлюбленная вместо любовницы – прозвучало странно. Но еще более странным был твой внешний вид и то, насколько ты была запугана. Ты не любишь и никогда не любила Тенебриса, в отношении него у тебя прослеживается только одна эмоция – страх. Поэтому я решился познакомиться с тобой ближе до того, как темный примет мой вызов.
Теперь слов не было вообще.
Но это у меня, а он продолжал:
– Метка на ноге не позволит забрать тебя в Темный мир, если ты будешь против этого, и если ты будешь без меня. Лорд Тенебрис будет смещен с поста посла Темного мира, и вот по его поводу доказательств у меня предостаточно. Политика дело мерзкое, но друзей во власти лучше иметь – твоих родных найдут и освободят. В идеале мы вытащим их сюда, в худшем случае они останутся на Темной стороне, но свободные, все обвинения с них снимут. Вопросы?
И он ударом ноги открыл ближайшую дверь.
Что ж, у меня был один вопрос:
– Откуда ты такой?
И задала я этот вопрос с чувством, будто все происходящее вообще происходит не наяву.
– Я? – он улыбнулся. – Частично с того света вернулся, если честно. Если совсем честно, то я тот, кто загадал себе ведьму, которой не может быть и до сих пор не может поверить в то, что ты существуешь. А если ты о том, что я быстро действую – привыкай, я всегда работаю четко и быстро. Напомню, для меня до сегодняшней встречи с тобой, каждый день был как последний. Так что…
Он пронес меня до постели, и осторожно опустил на мягко спружинивший матрас.
– Так что я немного не в себе, прости.
И тут на его поясе зазвенел телефон.
Эмиссар принял звонок, выслушал собеседника и произнес, глядя на меня:
– Стандартные условия. Причина – три нанесенных оскорбления. Его женщина? Она не его женщина, она моя. Так и передай лорду Тенебрису. Он в ярости? Его личные проблемы. Бой сегодня, выскажет мне все лично.
И вырубив звонок, эмиссар еще несколько секунд смотрел на меня, не отрываясь. Я потрясенно молчала.
Он тихо спросил:
– Тебе что-нибудь сейчас нужно?
Отрицательно покачала головой.
– В доме семь горничных, повар и две кухарки. Ужин тебе принесут. На бой не возьму, прости… чем больше на тебя смотрю, тем больше понимаю, что не хочу, чтобы тебя видели другие. Целовать не буду.
– Почему? – вопрос вырвался сам.
– Потому что остановиться не смогу, – признался он.
Помолчал и добавил:
– Скоро вернусь.
Он обернулся раз десять.
Вышел из спальни и осторожно прикрыл за собой дверь.
Потом распорядился о ванне и ужине для меня. И еще о чем-то. И еще. Его голос звучал в оживающем доме, а я не могла поверить в то, что происходящее правда.
Хлопнула дверь дома, послышался звук заведенного мотора, скрежет открываемых ворот.
Еще несколько секунд я лежала, затем резко поднялась и попросила у прислуги большую белую восковую свечку, слишком поздно заметив, что мундир инквизитора все еще на мне.
***
Ладони дрожали. Спички гасли одна за другой, и лишь предпоследняя зажгла фитиль. Я обожгла пальцы, упавшая спичка подпалила пол, едва затушить успела.
Нужно было сосредоточиться, найти спокойствие где-то внутри себя и призвать богов. Но спокойствия не было. Мне сложно был представить, что эмиссар инквизитор бросит вызов Несущему смерть, но я могла представить, чем обернется такой бой для оборотня.
Оборотня, чьего имени я не знаю до сих пор…
Удивительный, непредсказуемый, мятежный, страстный, сильный… нереальный как хороший сон, а хороших снов у меня практически никогда не было. И вот теперь он… он… И ночь не в особняке Мора, и не в кровати Несущего смерть с неизбежным «Это произойдет сегодня».
Но я сейчас думала не о себе, я боялась за того, кто ворвался в мою жизнь мятежным сновидением, уничтожив всю ту безысходность и безнадежность, в которых я жила.
И я была ему благодарна, за тот проблеск надежды, что появился у меня. Но кроме благодарности я испытывала страх… за него. Я за него боялась до крика.
– Саварог, – голос срывается, – Саварог, взываю к тебе!
Свеча мигнула, огонь стремительно увеличился, и мне предстал тот, кто много веков назад заботился о семейном очаге, о том чтобы в доме всегда мир был да достаток, о том, чтобы супруги ладили, а дети болезней не ведали.
– Чего глядишь испуганно? – поинтересовался милостиво. – Напугал? Не взыщи, сама уж напросилась. Для других жила, другим счастье загадывала, о других беспокоилась, вот и лови ответочку, так сказать.
– Что? – спросила в оторопи.
Усмехнулся Саварог да и позвал лениво:
– Ярило.
И огонь раздвоился. Теперь и с одной стороны от меня, и с другой языки пламени бушевали. Второй забытый бог моложе казался, словно молодец. Он на меня взглянул, да и добавил:
– Имя у него Ярин, мне его передали, когда от раны страшной погибал. Да жить не хотел, взялся себе, инквизитору, ведьму загадывать, да такую, какой быть не может в природе. Но вот она ты, ему тигру одинокому пара. Живите тут, плодитесь и размножайтесь, что сказать еще?
Не знаю.
Хотя был вопрос один, ради которого и взывала к светлым богам.
– В бою он… выживет?
– А то, – Саварог начал изящно истаивать. – Силен он, умен не в меру, а еще горит желанием домой вернуться. А когда у мужчины столь сильное желание к очагу семейному возвратиться, то и сил у него втрое становится. Ну, пошел я, дел еще много, недосуг в общем.
– Но… – кинулась было я.
Ярила же прищурился, на меня внимательно взирая, да и сказал:
– Он часть меня, в ярости сила его, и победа на его стороне. – Подмигнул и добавил: – Хорошо все будет, верь мне.
И исчез.
А после часу не прошло, как раскрылись ворота, впуская машину мне знакомую уж.
Я на пороге сидела. Как свеча погасла, так переоделась в халат, и не слушая прислугу, села на улице, на ступенях. Страшно мне было, так страшно, что комары и те близко подлетать остерегались. Страшно и тревожно.
А потом въехала машина его. Мягко по гравию зашуршали шины. Остановился автомобиль, открылась дверца и вышел он.
– Ярин… – тихо позвала я.
Оборотень вскинул голову, прислушиваясь, и меня увидел.
Подходил неторопливо, и я догадывалась почему – раны заживлял, меня не хотел пугать. И потому, когда поднялся по ступеням, да рядом со мной сел, оставались шрамы только на груди… те что и были раньше.
– Я победил, – просто и буднично, сообщил он.
Помолчал, и добавил:
– Давай уже завтра поженимся?
Протянув руку, осторожно груди его коснулась, кончиками пальцев к шраму притронулась, он тут же мою ладонь своей накрыл.
– Давай, – прошептала, чувствуя себя неловко очень в этот момент.
Оборотень смотрел на меня, и я чувствовала, как все быстрее бьется его сердце.
– Можно я тебя поцелую? – тихо спросил он.
Я никого и никогда не целовала – целовали меня, не спрашивая, а я сама еще ни разу не пробовала.
И потянувшись к Ярину, осторожно прикоснулась губами к его губам, услышала судорожный вдох, словно задыхаться начал, и поцеловала нежно, осторожно очень, испуганно. Он резко пересадил меня к себе на колени, и замер, позволяя продолжить и пытаясь не спугнуть, не потерять, не остановить.
Несущий смерть сказал правду – все случилось сегодня. Вот только не с ним, и не как в кошмарном сне. Это сказочно было. Началось нежными робкими поцелуями, продолжилось страстными и жаркими, а закончилось где-то на рассвете, где место было только троим – мне, ему и счастью.

Конец.

 

Верьте в хорошее, не сдавайтесь, любите себя и своих близких и никогда не опускайте руки!

С Новым 2022 годом! И пусть все невзгоды останутся в прошлом!

Всегда всем сердцем ваш любимый автор,

Елена Звездная.

424 комментария к “С Новым Годом!”

  1. Спасибо огромное за чудесный рассказ!!! Совсем нет времени с малышкой на чтение, но тут решила уменьшить время на сон и прочитать. Я в восторге, отдохнула морально, набралась позитива, появились силы и просто счастлива. Это все Ваше чудесное творчество! Спасибо огромное, что творите для нас!
    С прошедшими праздниками!!! Счастья и здоровья Вам и Вашим близким!!!

  2. Красивая сказка! Впрочем как и все остальные истории автора. И как всегда удивительно яркие образы. Спасибо вам Елена,за созданные новые Миры, настолько правдоподобно и с любовью описанные,что читая,погружается в них полностью,начинаешь верить в их реальность, симпатизировать их жителям,а в некоторых персонажей даже влюбляться)))), искренне обижаясь за них,когда кажется что автор мало уделяет им внимания,потому что вдруг потерял к ним интерес и слишком быстро заканчивает историю своего Героя.))) ( Каюсь, есть у меня такой любимчик) . В любом случае спасибо Вам огромное за ваши книги, ваши истории, ваши Миры,в которые погружаешься взахлёб,с головой,не замечая ничего вокруг: проблем,дел, времени.

Оставьте комментарий

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.

Авторизация
*
*
Регистрация
*
*
*
Генерация пароля